Она слезла с мопеда, медленно сняла шлем и посмотрела на него, но ближе не подошла. Он все так же стоял истукан истуканом. Он и не предполагал, что его так проберет. Она смотрит на него с недоверием, это ясно, но что скрывается за недоверием? Повисло молчание, и она воспользовалась им, чтобы скрыть охвативший ее мандраж. Сердце сжало холодом, но она решительно сбросила его леденящую корку. И все это — за две с половиной секунды, которые, разумеется, показались ей часами.

— Это ты?

— Ну да… Я…

— Как тебе удалось?

— Удалось что?

— Разыскать меня.

— Если честно, почти случайно…

— Ну ясное дело. А почему ты весь в черном?

— Да я прямо с работы…

— В похоронном прикиде?

— Да понимаешь… В общем-то, я как раз там и работаю.

— Н-да? Ну ладно. И как, выгодная работенка?

— Жить можно.

Зачем она задает эти дурацкие вопросы? Хотя пусть задает, ему все равно. Он так давно представлял себе эту встречу. И вот она состоялась. Здесь и сейчас. И не время выпендриваться и умничать. Самое главное, что они стоят лицом к лицу и смотрят друг на друга. Они узнали друг друга! А ведь могли и не узнать. За двенадцать лет — ни письма, ни звонка, ни фотографии — ничего. Тогда ей только исполнилось тринадцать. А теперь двадцать пять. Нормально, что она изменилась. Сразу видно, слегка подросла. И потом, обзавелась бедрами. И волосы не совсем того же цвета. И стрижка другая. Настоящая женщина. Ничего не скажешь. Только в одном все осталось по-прежнему. Тут он руку готов прозакладывать. Ее груди. Они у нее и в тринадцать были о-го-го. Ошалеть, какие буфера. Мечта, а не буфера… Он прекрасней в жизни ничего не видел… Вот черт, он и теперь стоит и пялится на эти манящие шары и глаз от них оторвать не может, пропади оно все пропадом…

А ее вдруг охватила злоба. Потому что ей с первого взгляда показалось, что как раз он-то совсем не изменился… Точно, ни капли не изменился. Ведь она тоже на протяжении долгих лет думала, что же произойдет в тот день, когда они встретятся снова. И сколько ни старалась, не могла представить ничего хорошего. Конечно, тут и мандраж был. Честно говоря, Сэмми — все-таки не лучшее, что случилось с ней в жизни. И вот они встретились. Он стоит перед ней, и что? Ничего. Она еще колебалась, но ей уже все стало ясно. Ей ни жарко ни холодно. Она испытала облегчение. Спокойно повернулась к нему спиной и поставила мопед на подпорку.

— Ну и что дальше?

— А что дальше?

— Ну… Чего тебе надо? Зачем явился?

— Я хотел увидеть тебя, Джос, вот и все.

— Отлично, вот ты меня и увидел. Доволен? Тогда привет.

Повернулась к нему спиной и ушла.

Его охватил столбняк пуще прежнего. Такого развития событий он не ожидал. Последнее время, размышляя над возможным сценарием их встречи, он склонялся к следующему: они смотрят друг на друга, оба взволнованы, фоном, постепенно нарастая, звучит мелодия «When a man loves a woman» и в финале — объятия, обжимания, буфера, кувыркание в постели или в любом другом месте, позволяющем принять горизонтальное положение. Но происшедшее никаким боком не вписывалось ни в одну из придуманных им версий. Ну нет, он так не согласен.

— Джос! Погоди, — крикнул он ей вслед. — Поговорить-то ты со мной можешь?

Она перешла на бег, влетела в вагончик и быстро захлопнула за собой дверь. Недолго думая, он устремился вперед, поднапружившись, плечом вышиб дверь, кинулся на нее и повалил на пол. Она сопротивлялась. Пыталась расцарапать ему лицо. Он схватил ее за волосы, и они принялись кататься по полу. Она хотела закричать, но не могла издать ни звука. Тогда, зашипев, как кошка, она плюнула ему в лицо. Он влепил ей пощечину. И тут ей стало действительно страшно. Он начал рвать на ней блузку.

Сзади открылась дверь, но он этого не слышал. Он вообще ничего не слышал. Он был не в себе.

— Месье, отпустите ее.

Том сам удивился, как слабо прозвучал его голос. Разумеется, ничего не изменилось. Мужчина продолжал срывать с Джос одежду.

И перестал, только когда ему в затылок уперлось дуло ружья.

— Уже отпустил… О’кей, я ее отпустил…

Медленно, очень медленно Сэмми встал и с поднятыми руками повернулся, готовый объясниться с тем, кто держал ружье.

— Ты чего эту штуку схватил, а?

— Уходите, месье.

— Ладно, малыш, ладно. Только сначала положи пушку, о’кей?

— Если вы не уйдете, я в вас выстрелю.

— Том? Откуда у тебя ружье? Послушай. Он сейчас уйдет. Отпусти его. Все нормально, успокойся…

— Но он же сделал тебе больно!

— Нет-нет! Посмотри, со мной все в порядке. Видишь? Все нормально. Он уходит, уже уходит. Смотри, он уходит.

— Да-да, я ухожу…

— Побыстрее, пожалуйста.

— О’кей, уже…

Сэмми, пятясь, спустился по ступенькам, продолжая держать руки над головой.

— Джос, кто этот пацан?

— Мой младший братишка.

— Я не знал, что у тебя…

— Ты еще кучу всего не знаешь, козел несчастный.

Он отошел подальше:

— Сучка.

— И никогда больше не возвращайся, Сэмми. Слышишь? Никогда!

Он шагал по дороге, одной рукой придерживая штаны. На ширинке не хватало пуговицы, и молния полетела. Как раз сегодня он не надел ремень… Что это на него нашло? Ошалел он, что ли? Он шел и бормотал себе под нос: «Что я натворил, сдурел совсем… Вот черт… Точно сдурел… Что ж я натворил, вот ведь дерьмо…»

Джос, все еще слегка задыхаясь после их долгого безумного нервного хохота, спросила у Тома, откуда он взял ружье. Нашел в каком-то заброшенном сарае, ответил он. Она нахмурилась. Но Том не дал ей времени разозлиться и тут же задал свой вопрос: а кто этот мужчина и почему он ударил ее и разорвал на ней одежду? Никто, буркнула она. Тогда он показал ей, что ружье не заряжено. Она велела все-таки вернуть ружье туда, где он его взял. Он пообещал. И на этом все кончилось.

На этот раз.

В ту же ночь у Джос поднялась температура. Встревоженный Том принес ей воды и протер лоб влажной тряпкой. Некоторое время ее бил озноб и зуб на зуб не попадал. Потом она наконец заснула в объятиях своего мальчика. Своего Томика-гномика.

Джос составила список покупок:

2 лукпорея (вместе).

2 марковки (через «а»).

4 яйца (как ни странно, тут все в полном порядке).

1 кура (это довольно просто).